Народный артист России, музыковед, литературовед Святослав Бэлза широко известен и как ведущий нескольких музыкальных программ на телеканале “Культура”, многочисленных концертов классической музыки. Но мало кто знает, что он еще и страстно влюблен в автомобили. Настолько, что с трудом их меняет.
С раннего детства Святослав рос в богемной среде, в окружении классиков музыки и литературы, которые были обычными гостями у его отца – музыковеда Игоря Бэлзы.
– Мое детство прошло в поселке писателей на Беговой улице. Мы жили в небольшом двухэтажном домике с колоннами, напоминавшем помещичью усадьбу. Папа был страстным библиофилом. И высокая болезнь библиофильства передалась мне с раннего детства. Как говорила моя мама, в “этом доме живут книги, а люди и кот ютятся среди них”. Библиотеке отца я очень многим обязан. Папа хранил книги поэтов Серебряного века, он познакомил меня с поэзией Гумилева и Ходасевича, Ахматовой и Пастернака...
– Наверняка был и самый любимый автор...
– Одной из главных книг, повлиявших на мое становление, стали “Три мушкетера”. Начитавшись, я потребовал, чтобы меня отвели в секцию фехтования. Там я занимался вплоть до окончания университета. Был чемпионом Москвы среди юношей. Потом мне пришлось выбирать: становиться профессиональным спортсменом или идти работать в Академию наук, чтобы не огорчать папу. Выбрал второй путь. А чуть позже написал предисловие к “Трем мушкетерам”. А потом – ко многим другим книгам моего детства. Готовил предисловия для классиков, которых больше всего уважал. К произведениям Дюма, Бальзака, Жюля Верна, Шекспира, Марка Твена, Киплинга. И горжусь тем, что эти произведения до сих пор переиздаются с моими предисловиями.
– Кто из гостей родительской квартиры стал кумиром?
– У папы был очень широкий круг знакомых. У нас дома побывало много классиков современной музыки и литературы. И только когда я подрос, в полной мере осознал, как мне повезло: это были люди, которые олицетворяют нашу культуру XX века. Папа познакомил меня с Дмитрием Лихачевым, Арамом Хачатуряном, Ираклием Андрониковым... Каждый из них производил очень сильное впечатление. С некоторыми сложились очень теплые отношения. К нам часто приходил Сергей Михалков. Он вместе с папой занимался переводами на русский чешских классических опер. И Сергей Михалков оставил мне первый автограф для моей будущей коллекции. Одну из своих книг он подписал: “Светику Бэлза от дяди Степы”.
 |
| С Юрием Башметом и Денисом Мацуевым. |
– Отсюда увлечение автографами?
– Любовь к этому хобби появилась чуть раньше, когда папа впервые взял меня на научную конференцию. Там мне дали подержать автографы Пушкина, Петра Великого, Наполеона и предсмертную записку Есенина, написанную кровью. Это произвело на меня настолько сильное впечатление, что я решил собирать автографы. Коллекционирую их всю жизнь. Украшение коллекции – автографы поэтов-шестидесятников Ахмадулиной, Вознесенского, Окуджавы. А Евгений Евтушенко удостоил меня такого посвящения: “Я рифмами объелся, и давит груз грехов, но посылаю Славе Бэлзе свой новый том стихов”. Книга с автографом – это настоящая реликвия. И текст уже иначе воспринимается. К примеру, когда беру томик стихов Ахмадулиной с ее автографом, то слышу неповторимые ноты ее голоса...
Встреча, перевернувшая жизнь
Крестным отцом Бэлзы на телевидении стал Юрий Сенкевич. Встреча с ним круто повернула жизнь литератора и музыковеда.
– Юрий Сенкевич меня “вывел на экран” в начале 70-х, когда я вернулся из поездки во Францию. Он искал знатока Парижа и предложил выступить в его “Клубе кинопутешественников”. Потом мы подружились.
 |
| “Майе Плисецкой очень понравился хороший
обзор из моего “Discovery”. |
– А потом телевидение “затянуло”?
– Я 37 лет проработал в Академическом институте мировой литературы. Благодаря Сенкевичу в мою жизнь вошло телевидение, вытеснив все остальное. Потом я вел программу “Музыка в эфире”, которая выходила по первому каналу в прайм-тайм – до и после программы “Время”. А тогда было всего два канала! Потом государственное телевидение стало все меньше уделять внимания настоящему искусству. Но появилась альтернатива. С первого дня существования телеканала “Культура” я работаю там.
– Говорят, благодаря телевидению вы стали приятелями с Паваротти…
– Здесь заслуга не столько телевидения, сколько внутренних ощущений певца. Во время визита в Москву в 1989 году Паваротти сказал мне, что чувствует: в предыдущей жизни был русским. Когда в четырехлетнем возрасте впервые услышал “Картинки с выставки” Мусоргского, он понял, что знал эту музыку раньше. Потом он приехал к нам в 1997 году. И снова повторил мне, что уверен в своем русском прошлом.
– Какими были автомобильные пристрастия Паваротти?
– Паваротти больше любил не лошадиные силы, а лошадей. И мы с ним ездили на Успенский конезавод под Москвой покупать ему коня для конюшни в Модене. При его комплекции ему было неудобно ездить верхом, он просто любовался лошадьми, выставлял их на скачки. Если же говорить об автомобильных пристрастиях представителей высокого искусства, то чаще всего они ведут себя достаточно сдержанно. Особенно во время гастролей. У звезд классической музыки большой величины нет фанаберии, как у представителей поп-музыки. Однажды на концерт в консерватории приезжал американский джазовый музыкант Чик Кориа, обладатель полутора десятков “Грэмми”. Он скромно подъехал на микроавтобусе “Volkswagen”. Потом начали подъезжать наши звезды на огромных роскошных седанах, которые из-за габаритов не могли развернуться на площадке у памятника Чайковскому. Мне кажется, подобная гонка за роскошью – признак какой-то ущемленности, желание компенсировать внутреннюю пустоту.
“Я возил Ростроповича и Вишневскую”
Автомобилями Святослав Бэлза тоже “заболел” с раннего детства, но без участия родителей.
– В нашей семье не было автомобиля. Но машины были у наших знаменитых соседей. Хорошо помню, как очередной писатель, получивший Сталинскую премию, покупал себе “Победу” и въезжал на ней в наш двор. И мы, мальчишки, кружились вокруг нее, заглядывали внутрь. Тогда мечтали просто хотя бы проехаться на таком автомобиле.
– Долго мечтали?
– По советским меркам не очень. Я получил права, когда учился на первом курсе университета. Родители не спешили покупать мне машину, потому что дорожили моей жизнью. Понимали, что молодой человек может гусарить. Поэтому первый автомобиль купил на свои гонорары. Это была “Волга”, списанная из такси. Такие машины тогда были большим дефицитом – их распределяли по учреждениям. Потом у меня оказалась вазовская “семерка”. Ее тоже распределили. Мы с группой артистов поехали в Тольятти – проводили концерт в обмен на право приобрести автомобиль. Глава АвтоВАЗа Каданников лично предлагал нам “восьмерки”, которые тогда только появились. А я подружился с каскадерами из группы “Автородео”, и они меня предупредили: “девятка” еще не доведена до ума, “сырая”... Посоветовали взять “семерку”. Я честно потом рассказал о разговоре Каданникову. Он лишь ответил: “Правильный выбор”.
– А кто “распределил” следующую машину?
– Известный пианист Николай Петров. Он пересел на “Мерседес”, а свой “Volvo 240” уступил мне. Так у меня появилась первая иномарка. Я на ней долго ездил, расставаться было тяжело. Для меня расставание с автомобилем – как расставание с любимой женщиной. Ведь я настолько любил свои машины, что давал им имена. У “семерки” на номере были буквы МТ, поэтому ее я называл Маргаритой. У “Volvo” – буквы МО, поэтому этот автомобиль стал Моней. Последние годы езжу на “Land Rover Discovery”, зову его Роня – тоже производное от букв на номерном знаке. Сейчас мне много приходится разъезжать по свету, иногда машина стоит месяцами без движения. Но когда после долгой разлуки садишься за руль, чувствуешь, словно вернулся в родной дом.
– Что считаете главным в автомобиле?
– Прежде всего ценю комфорт, но мне кажется, что некоторые компании чересчур увлекаются электроникой. И это повышает уязвимость машин. Люблю и полный привод. Кто однажды сел на внедорожник, потом с него уже не слезет. Ведь дороги за пределами Москвы оставляют желать лучшего. У меня есть таунхаус в Подмосковье, и там при подъезде – подъем в гору, не все жильцы поселка могут его преодолеть. На “Volvo” я там не всегда чувствовал себя уверенно, иногда сползал по снежной каше вниз. А на “Discovery” поднимаюсь без проблем.
– Вы продолжаете жить в мире богемы. Наверняка пассажирами “Лэнд-Ровера” Святослава Бэлзы были известные люди.
– Я могу на своем “Discovery” ставить звездочки! Ведь в нем я возил многих знаменитостей! Вишневскую и Ростроповича, Архипову и Пьявко, Щедрина и Плисецкую. Во время одной из поездок Майя Михайловна Плисецкая сказала: прав Андрей Вознесенский, заметивший, что в джипе сидишь как в президиуме. Действительно: задние кресла в “Discovery” находятся выше передних. Поэтому я вдвойне доволен своим автомобилем.
С разумной наглостью
В сознании публики сложился образ: Святослав Бэлза – интеллигент в смокинге с бабочкой. Но за рулем он может перевоплощаться и порой проявлять жесткость.
– Я достаточно интеллигентный водитель. Но все-таки общая обстановка на дорогах такова, что иной раз по Москве приходится ездить с разумной наглостью. Девушек всегда пропускаю. А когда вижу хама на дороге, могу проявить характер. Габариты моего внедорожника это позволяют. Могу иногда превысить скорость. Если гаишники останавливают, смотрят права, и когда видят мой стаж (а я за рулем с 61-го года) – отпускают.
– Как переносите московские пробки?
– Если на дорогах сильные пробки, я вполне могу воспользоваться метро. Ведь в Москве очень трудно ориентироваться во времени – никогда не знаешь, сколько времени потратишь на дорогу. Например, путь от моего дома до Большого театра может занимать 30 минут, а может и два часа. Бывали случаи, когда я опаздывал на прямой эфир из-за пробок. Один раз приехал за минуту до начала эфира. В другой – застрял в туннеле, шел ливень, а я – в смокинге, не могу выйти из машины. Позвонил в театр. Концерт начали без меня. Вышел к публике только после антракта, извинился, все объяснил зрителям.
– Музыка помогает снимать стресс в заторах?
– В машине слушаю джаз или популярную классику. Кроме того, у меня есть диск на случай таких пробок, когда начинаешь ненавидеть все человечество. Это Горовиц, играющий Шопена. Такая музыка примиряет меня с окружающей действительностью.
– Способна ли музыка влиять на стиль вождения?
– Конечно. Музыка может отвлекать от дороги, может успокаивать в стрессовых ситуациях. Я поражаюсь, когда машина, оборудованная сабвуфером, “бьет по ушам”, грохочет так, словно водитель хочет “обслужить” всю улицу. Это типичный пример невоспитанности и отсутствия культуры. Внутренней глухоты. От водителя такого автомобиля не ждешь ничего хорошего.
– Что больше всего огорчает на наших дорогах?
– У нас по-прежнему очень низкая культура вождения. Это является следствием некоторого упадка культуры в целом. На Западе ты видишь гораздо больше доброжелательности. Все стараются понять проблемы другого водителя, не сигналят бешено, не выбегают на дорогу с бейсбольными битами или травматическими пистолетами. Понятно, что бесконечное стояние в пробках ожесточает людей. Люди теряют контроль над собой, отсюда и повышенная аварийность. Я уверен: чтобы улучшить ситуацию на дорогах, нужно сделать культуру одним из национальных проектов. Конечно же, Россия продолжает оставаться сверхдержавой в области культуры. Но это в первую очередь относится к академическому искусству, к классической музыке, например. В любом известном театре мира, в любом крупном зарубежном оркестре есть “наши люди” – выпускники советских и российских консерваторий. Мы сохраняем высочайший рейтинг в области исполнительского искусства. Но сейчас происходит натиск массовой культуры, попсы, который нужно ограничивать. Попса – явление, охватывающее не только музыку. Попса сейчас и в литературе, и в живописи, и, что страшнее всего, в архитектуре. В Москве появилось много попсовых зданий. Функционализм является главным требованием современной архитектуры. Нужно понимать: архитектурная симфония любого города или воспитывает людей, или, наоборот, портит вкус, ожесточает их. Посмотрите на архитектурное великолепие Санкт-Петербурга, оно прекрасно воспитывает с детства тех, кто там живет. А в Москве чудовищная эклектичность, при этом безжалостно сносятся архитектурные памятники 18-19 веков. Были посягательства даже на усадьбу Архангельское! Поэтому и водят машины в Москве агрессивно. Сегодня в нашей стране интеллигентность почти исчезла. И не только за рулем. Вместо нее – иллюзия. А настоящая интеллигентность воспитывается долго, обычно не за одно поколение. Семейными книгами, хорошей музыкой и, конечно, городской архитектурой.
Все автоновости 2021 года читайте на страницах Автомобильной газеты Клаксон