В начале сентября российская команда “Russian Bears” с успехом выступила в престижном марафоне “24 часа Барселоны”. Экипаж на “Ferrari 458 Italia GT3”, в составе которого в гонке приняли участие Борис Ротенберг, Сергей Злобин, Мигель Ториль, Маурицио Медиани и Дмитрий Саморуков, занял второе место, опередив многие именитые коллективы. Еще один экипаж “Russian Bears”, выступавший за рулем “Seat Leon”, выиграл гонку в своем классе.
В интервью “Клаксону” гонщики рассказали о том, как удалось добиться такого успеха, с какими трудностями экипажу пришлось столкнуться в ходе заезда, и о планах команды на будущее.
Имя Сергея Злобина российским болельщикам автоспорта хорошо знакомо. На протяжении более чем десяти лет он выступает в топовых европейских и мировых соревнованиях, за его плечами не одна суточная гонка. Для Бориса Ротенберга “24 часа Барселоны” – первый марафон в недолгой пока карьере гонщика. Вице-президент Федерации дзюдо, заслуженный тренер России, неоднократный призер чемпионатов и Кубков СССР по этому виду спорта увлекся гонками совсем недавно, в возрасте, когда большинство профессионалов уже заканчивают карьеру. Но, сев за руль лишь несколько лет назад, Ротенберг уже добился немалых успехов. С того, каким получился его путь в автоспорт, мы и начали разговор.
– Борис Романович, хотелось бы начать с того, как вы пришли в этот вид спорта...
Борис Ротенберг: На самом деле это стечение обстоятельств. Впервые я увидел гонки вживую около десяти лет назад. Мой приятель, директор стадиона имени Кирова в Санкт-Петербурге пригласил меня на соревнования. Тогда еще существовала трасса “Невское кольцо”. На ней проходил этап чемпионата России, гонки “Lada Revolution”. Помню, ко мне тогда подошли брать интервью журналисты, спрашивали про дзюдо, про гонки, и я сказал: “Наверное, если бы не был дзюдоистом, гонялся бы вот на таких машинах”.
Потом мы помогали Сергею Злобину, когда он выступал в гонках GT. Я, конечно, по мере возможности следил за результатами, но не особенно понимал, что такое автомобильный спорт. Помню, звонит он мне откуда-то из Дубая, говорит: “Мы восьмое место занимаем!” А я ему: “Да как ты смеешь про восьмые места рассказывать...”
Сергей Злобин: А я пытаюсь объяснить, что это хорошо. Что у нас тут 40 машин в одной секунде, что борьба плотная. Но Борис Романович всегда требовал только побеждать.
– То есть после знакомства с гонками сесть за руль боевой машины вы решили не сразу?
Ротенберг: Нет, не сразу. Когда появилась команда “Esta Motorsports”, которая сейчас принимает участие в гонках “Ferrari Challenge”, меня пригласили попробовать. Сел с Алексеем Васильевым в машину справа, он мне показал, какой должна быть правильная траектория, все остальное. Потом я попробовал сам, поездил с ними на соревнования в Европу, посмотрел. И интерес постепенно начал появляться. Стал ездить на трассу в Мячково, потом в Тушино. Сначала исключительно для себя. Может быть, даже для того, чтобы увереннее чувствовать себя за рулем автомобиля в обычной жизни.
И так получилось, что мы вместе поехали на гонку в Ле-Ман. Там в один уик-энд со знаменитой 24-часовой гонкой был и этап “Ferrari Challenge”. А я перед этим как раз получил лицензию. Васильев, остальные ребята говорят: “Это же историческое событие, такое раз в жизни бывает. Надо хотя бы в тренировках принять участие. Садись”. Уговорили. Сел за руль, потренировались. Трасса, конечно, захватывающая. Тринадцать с половиной километров, скорости невероятные. На прямой разгонялись до 315 км/ч.
Есть один излом, там машина практически полностью отрывается от асфальта. Невероятные ощущения. Проехал тренировку – потом квалификация. И они опять: “Что машина просто так стоит? Надо ехать”. Проехал, показал время, которое позволяло мне принять участие в гонке. Тут уже от меня не отстали: “Квалификация – это не то. Старт – совсем другие ощущения, 60 машин вокруг...”
 |
| Команда “Russian Bears” перед стартом “24 часов Барселоны”.
Слева направо: Дмитрий Саморуков, Сергей Злобин, Маурицио Медиани, Борис Ротенберг, Мигель Ториль, Дмитрий Черняковский. |
– Как закончилась та гонка в Ле-Мане?
Ротенберг: У меня задача была просто доехать. Машины там вылетали одна за другой. Что в первой гонке, что во второй – доехали около тридцати, наверное. В том числе и я. Посмотрел на этот флажок клетчатый. Красивый.
– И как ощущения после финиша?
Ротенберг: Это, наверное, главное, что притягивает – ощущение после гонки. Потом на протяжении нескольких дней не получаешь удовольствия ни от одного другого вида спорта. Я сейчас в хоккей играю, всю жизнь занимался дзюдо, но тут... Концентрация в гонке должна быть настолько сильная, настолько быстро надо принимать решения, что после финиша наступает расслабление. Ни в одном другом виде спорта я ничего подобного не испытывал.
К тому моменту у них в календаре после гонки в Ле-Мане оставалось еще три. И, естественно, во всех трех я уже принял участие. Проехал сезон до конца.
– Как возникла идея принять участие в “24 часах Барселоны” с “Russian Bears”?
Злобин: Я практически всех ребят в экипаже знаю давно. С Маурицио Медиани знаком уже больше десяти лет – он же еще чемпионом России был в 2000 году, потом мы вместе ездили в GT. Все время поддерживали дружеские отношения, насколько это вообще возможно в профессиональном спорте. Они же пригласили и Бориса Романовича.
Ротенберг: Получилось так, что мы вместе с Дмитрием Саморуковым вместе ездили в Маранелло забирать эту самую “Ferrari”, на которой затем и стартовали. У них дружная команда, отличный коллектив. Пригласили проехать гонку с ними. Для меня в первую очередь самому важно было понять, смогу я это сделать или нет. Ответственность огромная.
– Физически как-нибудь особенно готовились? Все-таки гонка на выносливость...
Ротенберг: Особенно – нет. Знаете, как мы готовились к чемпионату СССР по дзюдо? Там ты борешься в ходе тренировки десять минут, но выносливости требуется не меньше, чем в часовой гонке. Потому что каждую минуту против тебя выходит новый партнер, свеженький. И когда к тебе подходит десятый, ты на него смотреть уже не можешь. В Барселоне в ходе гонки я сам себя заставлял внутренне расслабляться. Может, какие-то круги ехал из-за этого медленнее, но моя главная задача была – не разбить машину. Когда в команде пять человек, чувствуешь ответственность перед другими. Но излишнее напряжение ни к чему. Чуть расслабишься – ехать проще.
– До гонки у вас была тестовая программа?
Злобин: Да, мы приехали на тесты в Барселону 16 августа. Мы с Мигелем Торилем показали рекордное время – 1 минута 54 секунды. Борис Романович проехал 1.58, что тоже очень неплохо. В принципе, это среднее время на круге, которое должно быть в течение гонки. Экипаж сложился отличный. Ни у кого не было проблем с физикой – при температуре 37 градусов жары Борис Романович нормально проезжал полтора часа. Так что эти тесты были очень позитивными. Потом было принято решение поехать на Сицилию, и уже на следующий день мы начали тесты, где Борис Романович вместе с молодыми пилотами ездил за рулем двухлитровой “Формулы Рено”.
Потом отправились в “Валлелунгу”, на трассу под Римом, где тренировались уже за рулем “Ferrari”. И опять же я был удивлен. При том что у меня рекорд был 1.40, Ротенберг проехал круг за 1.44. Для человека, который автомобильным спортом занимается полупрофессионально два года, – это отличный результат. После этого я сказал Медиани: “Все, не надо никакой специальной тактики на гонку, поедем все на общих основаниях, без исключений”.
 |
| Один из важнейших элементов гонок на выносливость – пит-стопы.
В ходе одного из них российской команде пришлось потратить 18 минут на замену тормозных колодок, но затем экипаж отыграл потерянное время на трассе. |
– Как вам, Борис Романович, понравилось за рулем “Формулы”?
Ротенберг: Это была не моя идея. Опять же Сережа уговорил. Говорит: “Приедешь – надо обязательно попробовать”.
Ощущения и правда другие. Машина открытая, легкая – наверное, и 500 кг не весит. Устойчивая. Коробка передач быстрая. Когда к машине привыкаешь, управлять очень приятно. Я тестировался с молодыми ребятами. Конечно, чтобы хотя бы сравнимые результаты показывать, надо тратить очень много времени. Но у меня нет цели стать профессиональным гонщиком. Я занимаюсь этим для себя.
– Перейдем к “24 часам Барселоны”...
Ротенберг: Еще до гонки у нас начались проблемы. На тренировках, как только я сел за руль, сразу почувствовал запах бензина. Думаю, проеду круг и вернусь в боксы. Но нет. Потом пошел дым – загорелась проводка. У нас уже был такой случай, в “Ferrari Challenge”. На машине есть система пожаротушения. Нажимаешь кнопку – она срабатывает. Тогда мы ею воспользовались, и машину потом пришлось целый день восстанавливать. Так что теперь я не стал ею пользоваться. Тем более что маршалы уже заметили, что с автомобилем что-то не в порядке, приготовили огнетушители. Я съехал на обочину, в гравий. Вылез из машины, и она сразу загорелась. Потушили быстро, но тренировок у нас не осталось. Тут надо сказать спасибо испанским механикам, они хорошо сработали. Всю ночь машину потом восстанавливали, и к квалификации она была готова.
Злобин: Это издержки организации. Испанцы, заботясь о безопасности, решили сделать централизованную заправку. Было пять колонок, на которых заправлялись все. И заправщик просто пролил бензин на машину.
– Несмотря на все это, экипажу удалось завоевать поул-позишн.
Злобин: Лучшее время установил Медиани. У меня был второй результат. Но он у нас завершал сессию и вырвал этот поул буквально в последний момент. Соперники у нас были очень серьезные. Надо понимать, что пилоты на “McLaren” – это профессионалы, четыре очень быстрых пилота. Полностью заводской экипаж. И они были основными нашими соперниками по ходу всей гонки. Уже на стартовом отрезке свою скорость они доказали. Маурицио стартовал с поула, но потом не смог удержаться в их темпе, свалился на второе место. Потом вместо него за руль сел Ториль...
– Когда вы впервые сели за руль в гонке?
Злобин: Я сменил как раз Ториля. Проехал свой отрезок, и после этого случился еще один эпизод. Меня должен был менять Борис Романович. Он еще только готовился, но когда я заехал на заправку, еще один человек на “Porsche” почему-то решил остановиться между двумя заправочными позициями. Подъехать было некуда. Я уже отстегнулся, начал колотить руками по лобовому стеклу, ругаться. Потом оказалось, что его вины нет. Из-за жары человек просто потерял сознание.
Ротенберг: Я в это время готовился. Мне сказали, что Сергей должен смениться еще через 40 минут, но он отстегнул ремни. Так что пришлось сразу прыгать в машину.
– В ходе гонки на машине возникли проблемы с электроникой, из-за чего было потеряно много времени...
Злобин: Случилось то же самое, что и на тренировке. Когда Ториль заехал меняться, заправщик брызнул топливом из пистолета прямо нам на тормозной диск. Случился еще один пожар. Теперь уже не такой большой. Но именно с него, похоже, и начались проблемы с проводкой. Но проявились они не сразу... Когда за рулем был Дима Саморуков, он сообщил по радио, что коробка передач постоянно переходит на нейтраль, а потом не хочет крутиться выше 8.000 оборотов. Потом за руль сел Медиани – он сказал, что если выбрать более плавный режим, то в принципе “машина едет”. Пусть немного дергается, но едет. Решили все равно подстраховаться: когда Маурицио менял Ториль, мы скачали данные телеметрии, отправили их на завод “Ferrari”. И пока Мигель ехал свой отрезок, нам уже пришел ответ: скорее всего, надо менять колодки. Мы решили сделать это сразу, во время смены пилотов. Ремонт был долгий, почти 20 минут, и когда я выехал с пит-лейн, мы проигрывали “McLaren” уже порядка 15-16 кругов, были на восьмой позиции. Но за ночь мы многое отыграли.
– Вы ехали ночью, Борис Романович?
Ротенберг: Да, у меня было два отрезка. Ночью сложнее. Надо привыкать. Поначалу едешь медленнее, потом постепенно время становится все лучше и лучше. Постепенно привыкаешь, находишь новые ориентиры для точек торможения.
– Как бороться со сном?
Ротенберг: В машине об этом не думаешь, там точно не заснешь. В остальном: поспал часок перед своим отрезком – и в порядке.
– Одна из главных составляющих в гонках на выносливость – обгоны, в том числе круговые. У вас были опасные ситуации в ходе марафона?
Ротенберг: У меня нет. Пару раз ночью случались мелкие неприятности. Асфальт остывает, плюс у нас были проблемы с резиной. Меня срывало с траектории, но ничего страшного не произошло. Я ни разу не вылетел с трассы.
 |
| Выступление российской команды стало одной из главных
сенсаций гонки. |
Злобин: Это как раз самое интересное. Оказалось, что у нас на всю гонку всего десять комплектов новых колес. Нам привезли недостаточно шин. Поэтому пришлось, как в “Формуле 1”, крутить переключатели АБС, включать даже тракшн-контроль, которым я вообще никогда не пользовался. Но тут надо было экономить резину. Самый цирк начался, когда после меня за руль сел Борис Романович. Я вернулся в боксы – смотрю на экран, а он не может выйти из двух минут на круге. При том что я, когда ехал, уже устал в конце, плюс резина начала изнашиваться, но время было примерно 1.55-1.58. То есть машина позволяла ехать быстрее. Ну, думаю, устал, наверное, Борис Романович. Спрашиваю у ребят, а они мне: “Да нет, не устал, просто он на твоих обносках едет”. Надо понимать, что это были за колеса... Я в начале отрезка атаковал, обгонял. Порой по 9-10 машин на круге. То есть убил шины. И тут мне говорят, что Борис Романович еще на них продолжает ехать. Я спрашиваю: “А как он вообще на них едет-то тогда?”
Он в боксы вернулся с удивленным лицом. Говорит: “Не понимаю, что происходит, перестала управляться машина. Пришлось поставить тракшн-контроль в позицию “3”. А мы ему: “Мы тебе колеса не меняли”. На обносках моих человек еще полтора часа проехал! И это по жаре. В конце гонки все устали. И я, и Ториль по радио просили нас раньше сменить. Потому что 37 градусов днем, 30 ночью. Это кошмар.
– Могли тогда себе представить, что все закончится вторым местом?
Злобин: В принципе, да. Мы не могли предположить других вещей. В гонке испанцы ввели еще одно новшество – лиловый флаг с кодом “60”. Я такой вообще впервые в своей карьере видел. Он означает, что ни один экипаж не может двигаться по трассе со скоростью выше 60 км/ч. Маршалы вывешивали эти флаги, когда на трассе происходила какая-нибудь большая авария. А их было много... И соперники этим пользовались. В обычном режиме мы ехали 1.55-1.58, а при 60 км/ч укладывались только в четыре с половиной минуты. И парни из “McLaren” сразу смекнули, что можно в этот момент заезжать в боксы, менять пилотов, шины и ехать дальше, не проиграв даже круга. Пока мы с Медиани не подняли панику, мы этим не пользовались. Думаю, круга четыре потеряли по отношению к соперникам только из-за просчетов в тактике. Почему-то наш гоночный инженер был не в курсе, что дозаправки и смены пилотов разрешены в такие моменты...
Ротенберг: Да, после гонки этот испанский инженер куда-то исчез. Видимо, у него начался внеплановый отпуск сразу после гонки.
– Следили как-нибудь за напарниками по команде, которые ехали на “Seat Leon”?
Злобин: Что за ними следить? Они красавцы. Я утром вообще перестал смотреть, как там у них дела. Такой отрыв был в своем классе... Они могли в боксы приехать, спокойно кофе попить и дальше поехать. Все равно бы выиграли.
Ротенберг: Они национальные герои. Ото всех уехали на 27 кругов. У них был отличный экипаж. Кирилл Ладыгин, конечно, великолепный гонщик.
 |
| tЕще один экипаж "Russian Bears", выступавший на автомобиле "Seat Leon",
за явным преимуществом выиграл гонку в своем классе. |
Злобин: Тут больше интересно, как они действовали в ходе гонки. Парни просто профессионалы! Кирилл – у меня слов нет. Понятно, мы в разных категориях выступали, у нас машина быстрее, но насколько же он грамотно все читает. Вот пример один. Ночью подъезжаю к нему сзади, а перед ним еще два соперника, и понятно, что он их собирается обходить. Я думаю: “Ну караул, сейчас время потеряю”. Смотрю – он обгоняет две машины и уводит обе с траектории. Просто открывает мне ворота... Мы с ним потом в боксах разговаривали: “Ну я же вижу пучок фар сзади, – говорит. – Понимаю, что это “Ferrari”, что это ты. Мне надо того обогнать, а того подвинуть, чтобы тебе проще было”.
– Борис Романович, второе место в этой гонке – лучший результат в вашей гоночной карьере?
Ротенберг: Да, я же не профессиональный пилот. Я никогда не смогу добиться таких же результатов, как Сережа, он с детства сидит за рулем. Но он, скажем, никогда не сделает подхват так же, как я.
Я не знаю трассы, каждый раз приезжаю на автодром, а конфигурация для меня новая. Когда куда-то возвращаешься, уже намного проще. Профессионалам даже на новых для себя трассах легче ориентироваться, потому что они видели в своей жизни столько поворотов, могут выстроить ассоциации.
Злобин: Если говорить о профессиональных гонщиках, то я вам вот такой пример приведу. Колин МакРей в свое время, когда пересаживался с “Subaru” одного поколения на следующую, проезжал 30 тысяч тестовых километров. Вы можете себе такое представить? Борис Романович за рулем боевой машины вообще 30 тысяч километров еще не проехал...
 |
| Для Бориса Ротенберга гонка “24 часа Барселоны”
– первый суточный марафон в карьере пилота. |
– Какие у вас планы на будущее? Где будете выступать дальше?
Злобин: Мы хотим проехать “24 часа Ле-Мана” в следующем году. Собственно, гонка в Барселоне – один из этапов подготовки.
Ротенберг: Если говорить о перспективе, то наша цель – создать хорошую российскую команду. Я член попечительского совета по автомобильному спорту России. Виктор Кирьянов в курсе всех дел, он видит, что автоспорт развивается. Мы сейчас думаем над тем, как нам создать централизованную систему подготовки гонщиков.
Злобин: Идея следующая. Есть несколько важных чемпионатов: WTCC, “Формула Рено”, как двухлитровая, так и 3,5, гонки GT. Нужны российские команды, чтобы в них могли выступать наши гонщики.
Ротенберг: Надо дать нашим талантливым пилотам шанс развиваться. Сейчас многие сильные ребята из картинга просто теряются потом. Либо финансирования не хватает, либо грамотного менеджмента. Сейчас получается так, что приходят все поодиночке, говорят: “Дайте мне денег, я пойду и все выиграю”. А потом ничего не выигрывают. Потому что нет системы. Когда появится четкая система подготовки пилотов, наши спортсмены смогут регулярно выигрывать соревнования за рубежом.
Все автоновости 2021 года читайте на страницах Автомобильной газеты Клаксон